Неточные совпадения
Войдя
в кабинет, Рябинин осмотрелся по привычке, как бы отыскивая образ, но,
найдя его,
не перекрестился. Он оглядел шкапы и полки с
книгами и с тем же сомнением, как и насчет вальдшнепов, презрительно улыбнулся и неодобрительно покачал головой, никак уже
не допуская, чтоб эта овчинка могла стоить выделки.
В политико-экономических
книгах,
в Милле, например, которого он изучал первого с большим жаром, надеясь всякую минуту
найти разрешение занимавших его вопросов, он
нашел выведенные из положения европейского хозяйства законы; но он никак
не видел, почему эти законы, неприложимые к России, должны быть общие.
Воображаясь героиней
Своих возлюбленных творцов,
Кларисой, Юлией, Дельфиной,
Татьяна
в тишине лесов
Одна с опасной
книгой бродит,
Она
в ней ищет и
находитСвой тайный жар, свои мечты,
Плоды сердечной полноты,
Вздыхает и, себе присвоя
Чужой восторг, чужую грусть,
В забвенье шепчет наизусть
Письмо для милого героя…
Но наш герой, кто б ни был он,
Уж верно был
не Грандисон.
Он
в том покое поселился,
Где деревенский старожил
Лет сорок с ключницей бранился,
В окно смотрел и мух давил.
Всё было просто: пол дубовый,
Два шкафа, стол, диван пуховый,
Нигде ни пятнышка чернил.
Онегин шкафы отворил;
В одном
нашел тетрадь расхода,
В другом наливок целый строй,
Кувшины с яблочной водой
И календарь осьмого года:
Старик, имея много дел,
В иные
книги не глядел.
Против моего ожидания, оказалось, что, кроме двух стихов, придуманных мною сгоряча, я, несмотря на все усилия, ничего дальше
не мог сочинить. Я стал читать стихи, которые были
в наших
книгах; но ни Дмитриев, ни Державин
не помогли мне — напротив, они еще более убедили меня
в моей неспособности. Зная, что Карл Иваныч любил списывать стишки, я стал потихоньку рыться
в его бумагах и
в числе немецких стихотворений
нашел одно русское, принадлежащее, должно быть, собственно его перу.
Посмотрев, как хлопотливо порхают
в придорожном кустарнике овсянки, он
в сотый раз подумал: с детства, дома и
в школе, потом —
в университете его начиняли массой ненужных, обременительных знаний, идей, потом он прочитал множество
книг и вот
не может
найти себя
в паутине насильно воспринятого чужого…
Но она
не обратила внимания на эти слова. Опьяняемая непрерывностью движения, обилием и разнообразием людей, криками, треском колес по булыжнику мостовой, грохотом железа, скрипом дерева, она сама говорила фразы,
не совсем обыкновенные
в ее устах.
Нашла, что город только красивая обложка
книги, содержание которой — ярмарка, и что жизнь становится величественной, когда видишь, как работают тысячи людей.
— Разве ты со зла советовал мне читать «Гигиену брака»? Но я
не читала эту
книгу,
в ней ведь, наверное,
не объяснено, почему именно я нужна тебе для твоей любви? Это — глупый вопрос? У меня есть другие, глупее этого. Вероятно, ты прав: я — дегенератка, декадентка и
не гожусь для здорового, уравновешенного человека. Мне казалось, что я
найду в тебе человека, который поможет… впрочем, я
не знаю, чего ждала от тебя.
Он продолжал шагать и через полчаса сидел у себя
в гостинице, разбирая бумаги
в портфеле Варвары.
Нашел вексель Дронова на пятьсот рублей, ключ от сейфа, проект договора с финской фабрикой о поставке бумаги, газетные вырезки с рецензиями о каких-то
книгах, заметки Варвары. Потом спустился
в ресторан, поужинал и, возвратясь к себе, разделся, лег
в постель с
книгой Мережковского «
Не мир, но меч».
Томилина
не любили и здесь. Ему отвечали скупо, небрежно. Клим
находил, что рыжему учителю нравится это и что он нарочно раздражает всех. Однажды писатель Катин, разругав статью
в каком-то журнале, бросил журнал на подоконник, но
книга упала на пол; Томилин сказал...
Что ж он делал? Да все продолжал чертить узор собственной жизни.
В ней он,
не без основания,
находил столько премудрости и поэзии, что и
не исчерпаешь никогда без
книг и учености.
Но когда на учителя
находили игривые минуты и он,
в виде забавы, выдумывал, а
не из
книги говорил свои задачи,
не прибегая ни к доске, ни к грифелю, ни к правилам, ни к пинкам, — скорее всех, путем сверкающей
в голове догадки, доходил до результата Райский.
Так было до воскресенья. А
в воскресенье Райский поехал домой,
нашел в шкафе «Освобожденный Иерусалим»
в переводе Москотильникова, и забыл об угрозе, и
не тронулся с дивана, наскоро пообедал, опять лег читать до темноты. А
в понедельник утром унес
книгу в училище и тайком, торопливо и с жадностью, дочитывал и, дочитавши, недели две рассказывал читанное то тому, то другому.
Не указываю вам других авторитетов, важнее, например,
книги барона Врангеля: вы давным-давно знаете ее; прибавлю только, что имя этого писателя и путешественника живо сохраняется
в памяти сибиряков, а
книгу его непременно
найдете в Сибири у всех образованных людей.
Еще слово о якутах. Г-н Геденштром (
в книге своей «Отрывки о Сибири», С.-Петербург, 1830), между прочим, говорит, что «Якутская область — одна из тех немногих стран, где просвещение или расширение понятий человеческих (sic) (стр. 94) более вредно, чем полезно. Житель сей пустыни (продолжает автор), сравнивая себя с другими мирожителями, понял бы свое бедственное состояние и
не нашел бы средств к его улучшению…» Вот как думали еще некоторые двадцать пять лет назад!
Дело, о котором хотела говорить Вера Ефремовна с Нехлюдовым, состояло
в том, что одна товарка ее, некто Шустова, даже и
не принадлежавшая к их подгруппе, как она выражалась, была схвачена пять месяцев тому назад вместе с нею и посажена
в Петропавловскую крепость только потому, что у ней
нашли книги и бумаги, переданные ей на сохранение.
И потому для уяснения этого вопроса он взял
не Вольтера, Шопенгауера, Спенсера, Конта, а философские
книги Гегеля и религиозные сочинения Vіnеt, Хомякова и, естественно,
нашел в них то самое, что ему было нужно: подобие успокоения и оправдания того религиозного учения,
в котором он был воспитан и которое разум его давно уже
не допускал, но без которого вся жизнь переполнялась неприятностями, а при признании которого все эти неприятности сразу устранялись.
Теперь, Верочка, эти мысли уж ясно видны
в жизни, и написаны другие
книги, другими людьми, которые
находят, что эти мысли хороши, но удивительного нет
в них ничего, и теперь, Верочка, эти мысли носятся
в воздухе, как аромат
в полях, когда приходит пора цветов; они повсюду проникают, ты их слышала даже от твоей пьяной матери, говорившей тебе, что надобно жить и почему надобно жить обманом и обиранием; она хотела говорить против твоих мыслей, а сама развивала твои же мысли; ты их слышала от наглой, испорченной француженки, которая таскает за собою своего любовника, будто горничную, делает из него все, что хочет, и все-таки, лишь опомнится,
находит, что она
не имеет своей воли, должна угождать, принуждать себя, что это очень тяжело, — уж ей ли, кажется,
не жить с ее Сергеем, и добрым, и деликатным, и мягким, — а она говорит все-таки: «и даже мне, такой дурной, такие отношения дурны».
Чтение Прудона, как чтение Гегеля, дает особый прием, оттачивает оружие, дает
не результаты, а средства. Прудон — по преимуществу диалектик, контроверзист [спорщик (от лот. contraversia).] социальных вопросов. Французы
в нем ищут эксперименталиста и,
не находя ни сметы фаланстера, ни икарийской управы благочиния, пожимают плечами и кладут
книгу в сторону.
Проходя мимо лавки Ширяева, ему пришло
в голову спросить,
не продал ли он хоть один экземпляр его
книги; он был дней пять перед тем, но ничего
не нашел; со страхом взошел он
в его лавку.
У нас раскольников
не постоянно гонят, так, вдруг
найдет что-то на синод или на министерство внутренних дел, они и сделают набег на какой-нибудь скит, на какую-нибудь общину, ограбят ее и опять затихнут. Раскольники обыкновенно имеют смышленых агентов
в Петербурге, они предупреждают оттуда об опасности, остальные тотчас собирают деньги, прячут
книги и образа, поят православного попа, поят православного исправника, дают выкуп; тем дело и кончается лет на десять.
Пережитое мною откровение творчества, которое есть откровение человека, а
не Бога,
нашло себе выражение
в книге «Смысл творчества.
В антропософии, которую я знал лучше и по
книгам и по людям, я
не находил человека, человек растворялся
в космических планах, как
в теософии я
не находил Бога, Бог также растворялся
в космических планах.
Книгу эту я считаю
не самым совершенным, но самым вдохновенным своим произведением, и
в ней впервые
нашла себе выражение моя оригинальная философская мысль.
На очень многие вопросы, ежедневно возбуждаемые практикой, он совсем
не дает ответа, отсюда широкое поле для произвольных толкований и незаконных действий;
в самых затруднительных положениях он является часто совершенно бесполезною
книгой, и отчасти поэтому, вероятно, г. Власов
в некоторых управлениях при каторжных тюрьмах совсем
не нашел устава. е) Отсутствие единства
в управлении каторгой.
— Уверяю вас, генерал, что совсем
не нахожу странным, что
в двенадцатом году вы были
в Москве и… конечно, вы можете сообщить… так же как и все бывшие. Один из наших автобиографов начинает свою
книгу именно тем, что
в двенадцатом году его, грудного ребенка,
в Москве, кормили хлебом французские солдаты.
Девицы усмехнулись новой фантазии их фантастической сестрицы и заметили мамаше, что Аглая, пожалуй, еще рассердится, если та пойдет
в парк ее отыскивать, и что, наверно, она сидит теперь с
книгой на зеленой скамейке, о которой она еще три дня назад говорила, и за которую чуть
не поссорилась с князем Щ., потому что тот
не нашел в местоположении этой скамейки ничего особенного.
Не знаю,
найдет ли вас, почтенный Яков Дмитриевич, мой листок
в Красноярске, но во всяком случае где бы вы ни были,
найдет вас моя признательность за ваше письмо и за
книгу.
То она твердо отстаивала то,
в чем сама сомневалась; то
находила удовольствие оставлять под сомнением то, чему верила; читала много и жаловалась, что все
книги глупы; задумывалась и долго смотрела
в пустое поле, смотрела так, что
не было сомнения, как ей жаль кого-то, как ей хотелось бы что-то облегчить, поправить, — и сейчас же на языке насмешка, часто холодная и неприятная, насмешка над чувством и над людьми чувствительными.
Случилось это таким образом: Лиза возвратила Розанову одну
книгу, которую брала у него за несколько времени. Розанов, придя домой, стал перелистывать
книгу и нечаянно
нашел в ней листок почтовой бумаги, на котором рукою Бертольди с особенным тщанием были написаны стишки. Розанов прочел сверху «Рай» и,
не видя здесь ничего секретного, стал читать далее...
Вслед за тем Вихров объехал все, какие были
в городе, книжные лавчонки, везде спрашивал, нет ли каких-нибудь
книг о раскольниках, — и
не нашел ни одной.
Рассуди: первое,
в тюрьму посадят прежде того парня, у которого
книгу найдут, а
не учителей — раз.
—
Не отпирайте! Если это — они, жандармы, вы меня
не знаете!.. Я — ошиблась домом, зашла к вам случайно, упала
в обморок, вы меня раздели,
нашли книги, — понимаете?
Наконец, есть
книги. Он будет читать,
найдет в чтении материал для дальнейшего развития. Во всяком случае, он даст, что может, и
не его вина, ежели судьба и горькие условия жизни заградили ему путь к достижению заветных целей, которые он почти с детства для себя наметил. Главное, быть бодрым и
не растрачивать попусту того, чем он уже обладал.
— Варя, пожалуйста, читай поскорее, — сказала она, подавая ей
книгу и ласково потрепав ее по руке, — я непременно хочу знать,
нашел ли он ее опять. (Кажется, что
в романе и речи
не было о том, чтобы кто-нибудь
находил кого-нибудь.) А ты, Митя, лучше бы завязал щеку, мой дружок, а то свежо и опять у тебя разболятся зубы, — сказала она племяннику, несмотря на недовольный взгляд, который он бросил на нее, должно быть за то, что она прервала логическую нить его доводов. Чтение продолжалось.
Если же члены
не захотят меня слушать, то разойдемся
в самом начале, — мужчины чтобы заняться государственною службой, женщины
в свои кухни, потому что, отвергнув
книгу мою, другого выхода они
не найдут.
Таким образом я понял, какой великий праздник «хорошая, правильная»
книга. Но как
найти ее? Закройщица
не могла помочь мне
в этом.
— Я
не стряпаю, а готовлю, стряпают — бабы, — сказал он, усмехаясь; подумав, прибавил: — Разница меж людьми —
в глупости. Один — умнее, другой — меньше, третий — совсем дурак. А чтобы поумнеть, надо читать правильные
книги, черную магию и — что там еще? Все
книги надо читать, тогда
найдешь правильные…
Читал я
в сарае, уходя колоть дрова, или на чердаке, что было одинаково неудобно, холодно. Иногда, если
книга интересовала меня или надо было прочитать ее скорее, я вставал ночью и зажигал свечу, но старая хозяйка, заметив, что свечи по ночам умаляются, стала измерять их лучинкой и куда-то прятала мерки. Если утром
в свече недоставало вершка или если я,
найдя лучинку,
не обламывал ее на сгоревший кусок свечи,
в кухне начинался яростный крик, и однажды Викторушка возмущенно провозгласил с полатей...
Я стал усердно искать
книг,
находил их и почти каждый вечер читал. Это были хорошие вечера;
в мастерской тихо, как ночью, над столами висят стеклянные шары — белые, холодные звезды, их лучи освещают лохматые и лысые головы, приникшие к столам; я вижу спокойные, задумчивые лица, иногда раздается возглас похвалы автору
книги или герою. Люди внимательны и кротки
не похоже на себя; я очень люблю их
в эти часы, и они тоже относятся ко мне хорошо; я чувствовал себя на месте.
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз
нашли нужным писать о моей
книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или
не признают они обязательным для христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать
не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен вопрос
в моей
книге: действительно ли Христос требовал от своих учеников исполнения того, чему он учил
в нагорной проповеди, и потому может или
не может христианин, оставаясь христианином, идти
в суд, участвуя
в нем, осуждая людей или ища
в нем защиты силой, может или
не может христианин, оставаясь христианином, участвовать
в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью, вопрос — может или
не может христианин, оставаясь христианином, противно прямому указанию Христа обещаться
в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя
в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?
Второй способ, несколько менее грубый, состоит
в том, чтобы утверждать, что хотя действительно Христос учил подставлять щеку и отдавать кафтан и что это очень высокое нравственное требование, но… что есть на свете злодеи, и если
не усмирять силой этих злодеев, то погибнет весь мир и погибнут добрые. Довод этот я
нашел в первый раз у Иоанна Златоуста и выставляю несправедливость его
в книге «
В чем моя вера?».
Рассказала она ему о себе: сирота она, дочь офицера, воспитывалась у дяди, полковника, вышла замуж за учителя гимназии, муж стал учить детей
не по казённым книжкам, а по совести, она же, как умела, помогала мужу
в этом, сделали у них однажды обыск,
нашли запрещённые
книги и сослали обоих
в Сибирь — вот и всё.
— То-то, просто!
Не в том дело, отчего я жив, а — как мне жить?. Как жить, чтобы всё было чисто, чтобы меня никто
не задевал и сам я никого
не трогал? Вот
найди мне
книгу, где бы это объяснялось…
В этих комнатах
не было никого; но
в четвертой комнате, представляющей что-то вроде женского кабинета, Бегушев
нашел в домашнем туалете молодую даму, сидевшую за круглым столом
в покойных креслах, с глазами, опущенными
в книгу.
— Есть причины! — Поп подвел меня к столу с
книгами и журналами. —
Не будем говорить сегодня о библиотеке, — продолжал он, когда я уселся. — Правда, что я за эти дни все запустил, — материал задержался, но нет времени. Знаете ли вы, что Дюрок и другие
в восторге? Они
находят вас… вы… одним словом, вам повезло. Имели ли вы дело с
книгами?
Будущий историк если
не воспользуется идеями и взглядами г. Устрялова, то, во всяком случае,
найдет в его
книге много драгоценных материалов и подлинных документов.
Высказать эти соображения мы сочли необходимым для того, чтобы предупредить недоумение, которое многие обнаруживают,
находя в книге г. Устрялова ясные доказательства того, что Петр, начиная свою преобразовательную деятельность, далеко
не был проникнут определенными и обширными преобразовательными идеями.
Находит и пишет
в книге: «Lues III», потом спрашивает,
не давали ли ему для лечения черную мазь.
Простившись поспешно с хозяином, мы разъехались
в разные стороны; со мной был Писарев; недалеко отъехав, я вспомнил, что забыл у Шаховского
в кабинете нужную мне
книгу; я воротился; по обыкновению, никого
не нашел в лакейской, а также и
в зале; заглянул к хозяину
в кабинет и увидел, что он буквально лежит врастяжку, шепчет молитву и стукается лбом об пол.